Жизнь была очень несправедлива к тете Нине. Особенно остро она ощущала это, приезжая на дачу. С соседкой с одной стороны тетя Нина не то чтобы приятельствовала, но была не прочь перекинуться парой слов — у обеих сыновья неудачно женились на ушлых и, естественно, беспринципных девахах, оба развелись и теперь сожительствовали с какими-то женщинами в возрасте, которые на дачу ездить отказывались, и сожителей своих не пускали, — в общем, целый плацдарм для обсуждений.
А вот со вторыми соседями тете Нине катастрофически не повезло. Хотя, правдивости ради надо заметить, что если бы тетининины шесть соток не граничили с полем, то неизвестно, кто бы жил с третьей стороны. Но эта семья, конечно, не давала покоя.
Начать стоит с того, что за 20 лет, что они тут жили, они мало того, что прикупили несколько соседних участков, превратив свой в подобие хлопковой плантации (по размеру, не по наполнению), так еще и постоянно копошились на этих угодьях. Построили двухэтажный каменный дом по собственному проекту (на их крышу долго ходили смотреть строители из соседнего товарищества, потому как второй такой по форме и сложности не было, пожалуй, и в ближайшей деревне); баню с верандой с огромными окнами в пол во всю стену; выкопали зачем-то пруд, в который запустили карпов; сделали парник, в котором выращивали арбузы, а не помидоры и огурцы, как все приличные садоводы, — в общем во всем всячески противопоставляли себя общественности.
Старая комсомолка, тетя Нина обязательно поставила бы их на карандаш и вынесла бы вопрос на общем собрании о проведении как минимум воспитательной беседы с этими врагами коммунистического строя, но комсомола уже давно не было, и тете Нине приходилось страдать молча.
Больше всего ее раздражало, что в жаркую погоду, когда все люди приезжали на выходные на дачу, чтобы отдохнуть и в свое удовольствие поработать на земле, эта семейка выходила с газонокосилками, тачками, лопатами и граблями. Они все время что-то копали, насыпали, обустраивали и косили. Им то и дело привозили то землю, то песок, то дрова. Начинали они рано утром, каким-то образом заканчивали свои дела к обеду, умудрялись отдыхать и вечерами шумно собираться на той самой стеклянной веранде всей большой семьей (скандалили они редко, пьяных драк и гулянок до ночи не практиковали, — в общем, люди совершенно без жизненного опыта. С такими и поговорить не о чем).
В прошлом году они еще зачем-то удумали и установили колонку и построили себе на участке водопровод. Непомерная трата времени и денег по мнению тети Нины. Она все двадцать лет спокойно пользовалась душиком с бочкой на крыше и была категорически против всяких буржуйских излишеств на дачном участке. После этой стройки лета в знак протеста тетя Нина два месяца презрительно отворачивалась и не здоровалась со своими соседями.
В этом году тетя Нина приехала только в конце мая. И обомлела. Эти соседи начали делать к дому огромную пристройку. Работа начиналась в девять утра и шла весь день напролет до шести вечера. Дом, и без того огромный, стал приобретать невероятный масштаб. Мало того, что не утихал шум стройки, так еще и собака, которую эти же соседи подобрали прошлой зимой на местной помойке и выходили, своим лаем сигнализировала обо всех передвижениях строителей по участку. Но несчастья тети Нины на этом не закончились. Приехала еще и хозяйская дочь с годовалым ребенком, который неуклюже бегал по участку, играл с собакой и, самое ужасное, издавал тьму разных звуков.
Тетя Нина мечтала о тишине. Разве это так много? А тут стоило ей подойти к забору, чтобы как следует рассмотреть, что же там строят эти враги коммунистического строя, как из-за кустов выпрыгивала с жутким лаем собака. Неудивительно, что тетя Нина злилась, раздражалась (неизвестно, что больше ее злило — уровень шума на соседней плантации или масштаб необходимых полевых работ на собственном участке), у нее болела голова. Свое недовольство она выплескивала на своих сына и мужа, которые имели несчастье ее привезти на дачу и теперь батрачили хуже крепостных на заросших грядках под неусыпным и суровым контролем своего надзирателя. Если бы у тети Нины была плетка, она бы точно пустила ее в дело. И не один раз.
К вечеру ее терпение лопнуло. Она подошла к забору и как могла громко и грозно высказала все свои претензии соседям. В ответ вместо извинений и сокрушений по поводу доставленного ей беспокойства тетя Нина услышала спокойное:»Да, у нас стройка. Да, у нас шумно. Но мы шумим в дневное время и только в будние дни. Поэтому ваша претензия необоснована». У тети Нины от такой наглости пропал дар речи. А где извинения? Где обещания свернуть весь этот ужас? Что за люди, в конце концов, что даже поругаться по-человечески не могут?!
Стройка шла своим чередом. Ребенок с радостными воплями носится по участку, с громким смехом падая в траву, собака по-прежнему лаяла, сигнализируя, что на участок вошли чужие и не давая тете Нине подойти к забору. Тетя Нина ходила мрачнее тучи, а ее сын и муж, кажется, уже разрабатывали план свержения правящей верхушки в своей отдельно взятой семье. В знак протеста и презрения, правда, они во главе с тетей Ниной перестали здороваться с наглыми соседями и всячески выказывали им свое недовольство. А те вроде этого и не замечали. Или просто делали вид?
В довершение, на участках начались выходные. Приехали школьники, выпускники, — словом, все те, кто не любит спать по ночам. И на поле по ночам устраивались шумные посиделки, игрища и попойки с песнями, криками, драками и шумным выяснением отношений под самыми окнами дома тети Нины. Но ведь это молодежь. Что им скажешь? Все были такими. Так рассуждала бессонными ночами тетя Нина. А утром с новыми силами начинала свою одинокую борьбу с проклятыми капиталистами. И хотя стройка уже была завершена и дом зажил полной жизнью, тетя Нина упорно продолжала игнорировать соседей, не здороваясь с ними в местном магазине и вообще при встрече. А они почему-то в ответ всегда улыбались и здоровались, ребенок начинал хохотать, а собака лаять. Наверное, издевались. Одно слово — капиталисты.
Автор: ММ